Я заметила, что часто, говоря о конфликтных ситуациях в браке, люди объясняют собственную непримиримость или твердую позицию своего партнера наличием неких ценностей.

Не буду я мыть посуду после ужина, пусть этим занимается жена и не навязывает мне свою систему ценностей!
Не хочу я отвозить детей на месяц каникул к свекрови, детьми должны заниматься родители, у меня такие ценности!

Куда ни плюнь — везде ценности, а против ценностей, простите, не попрешь… Особенно охотно этим грешат люди, живущие под одной крышей с иностранцем.

Она заставляет меня, мужика, мыть посуду не потому, что устала после восмичасового рабочего дня, а потому, что у нее гнилые западные ценности, с которыми я не согласен!
Он хочет отвезти детей к своей матери не только потому, что свекровь видит внуков раз в год по обещанию, живет в другой стране, и дети могут прекрасно и с пользой провести у нее время каникул, а потому что не считает нужным сам ими заниматься, в его культуре такие ценности!

Действительно, неспособность прийти к общему решению по какому-то вопросу очень удобно свалить на нерушимые установки. А если еще и подпереть всю конструкцию парочкой этнических стереотипов – так вообще прекрасно!

Возможно, такое видение собственных проблем подпитывают поверхностные популярные статьи на психологические темы, которые любой поисковик выдает по запросу «конфликт ценностей» в большом количестве. Авторы в качестве примеров приводят ситуации вроде таких:

— Муж полагает, что самая главная женщина в жизни мужчины это мама, а его супруга – что не мама, а жена.
— Или муж считает, что раздельный отпуск – это недопустимо и губительно для брака, а жена уверена, что независимость в браке необходима.
— Или даже «хороший левак укрепляет брак» (тоже мне, ценность) против установки на моногамию.

Я убеждена, что налицо какая-то путаница понятий. Конфликты ценностей в браках, особенно межкультурных, действительно существуют. Но часто мы ссоримся не из-за этого, а из-за того, что действительность не хочет совпадать с живущими в наших головах априорными утверждениями о том, как «должно быть». Так это же и есть ценности, скажете вы? А вот не совсем. Давайте разберемся.

Сплошная философия

Понятие «ценность» представители разных философских школ трактуют по-разному, в чем можно убедиться, заглянув в словарь философских терминов. И все же из всего многообразия трактовок можно вычленить общую формулировку.

Ценность — это нечто, что как бы приходит к человеку извне (от Бога, от вселенной, от общества, тут уж вариантов много) и что человек стремится реализовать/защищать в своей жизни. Это главное сокровище. Мне очень нравится определение немецкого философа-неокантианца Пауля Менцера:

«… то, что чувства людей диктуют признать стоящим над всем и к чему можно стремиться, созерцать, относиться с уважением, признанием, почтением.»

И — добавлю от себя – во имя чего можно и нужно чем-то жертвовать. Или кем-то, например, собственным супругом, если сам по себе брак в список ценностей не входит.

Ценности в разных культурах бывают разные. Любовь. Дружба. Семейные связи и благополучие членов клана. Самореализация. Жизнь нерожденных детей. Комфорт стариков. Щедрость. Честь. Правда. Личность, индивидуальность. Коллектив.

Представители разных культур готовы посвящать свою энергию, время, деньги и чужие чувства, а порой и здоровье, и жизнь ради разных идей, групп и аспектов жизни. И именно это и является конфликтом ценностей. Конфликтом действительно трудноразрешимым.

Например, японцы готовы идти на какие угодно лишения, вплоть до самоубийства, только чтобы не «потерять лицо» и не пойти против интересов своей группы. А русским «стыд глаза не выест», и правда все же важнее конформизма.

С настоящим конфликтом ценностей столкнулась автор автобиографической повести «Страх и трепет» Амели Нотомб – бельгийка, которая год проработала в японской корпорации. Ее стремление хорошо выполнить работу (ценность: добросовестность) разбилось о сопротивление японской начальницы (ценность: сохранение гармонии в коллективе). В итоге обе были искренне уверены, что сами поступают благородно, проявляют лояльность по отношению к фирме и страдают от подлости коллеги.

Вот он, очень важный момент! Когда мы попадаем в настоящий конфликт ценностей, мы с большой долей вероятности этого просто не поймем. Как до конца не поняла, что с ней произошло, сама Амели Нотомб. Скорее всего мы будем интерпретировать ситуацию в этических категориях и оценивать моральную сторону поведения супруга. Ведь когда чьи-то действия попирают нашу «ценность», мы видим в этом подлость, бессовестный эгоизм, предательство, бесчеловечность. Список можно продолжать.

В жизни пары конфликт ценностей может проявиться в ситуации важного выбора. Например, как поступить с неожиданной и нежеланной беременностью? Как поступить в случае немощи родственника? Что лучше: много работы (и, следовательно, денег), но мало общения или наоборот?

Может быть и так, что конфликт ценностей бросает тень на множество повседневных занятий. Например, интересы и комфорт каких членов семьи важнее: детей, родителей, бабушек и дедушек? А может, вообще начальника? От ответа на эти вопросы зависит распределение конкретных обязанностей в семье, зависят реакции одних членов семьи на инициативы других.

Умение сформулировать, описать и обосновать свою систему ценностей говорит о внутренней зрелости человека. Если же партнер сам толком не понимает, чем и почему хочет руководствоваться в жизни, то о конфликте ценностей вообще говорить не приходится. Конфликтовать-то нечему.

А как же ситуация, когда человек вроде бы и формулирует, как, с его точки зрения, «надо жить», но все его объяснения сводятся к «так надо потому что так есть»? А это уже не к философам, это уже к когнитивным психотерапевтам.

Сплошная психология

Школа когнитивной психотерапии рассматривает эмоциональные проблемы человека с перспективы мыслительных процессов и обработки информации. Одно из основных понятий этой школы – это убеждения (beliefs).

Глубинные убеждения (core beliefs, их еще называют когнитивными схемами, cognitive schemas) – это всеобъемлющие, укоренившиеся представления о себе, о других и об окружающем мире. Это базис функционирования человека, который начинает формироваться в раннем детстве и определяет поведение человека, его самоидентификацию и вообще всю его жизнь.

Идеи, составляющие наши глубинные убеждения, воспринимаются нами как факты и непреложные истины. Они настолько фундаментальны, что даже не осознаются. «Я хороший», «люди друг другу помогают», «жить интересно» – многим это кажется совершенно очевидными правдами, и таких людей можно только поздравить.

К сожалению, бывает и так, что эти идеи носят негативный, деструктивный характер, например «все люди друг другу враги», «никому нельзя доверять», «каждый думает только о себе», «жизнь – это полоса страданий» и т. д. Просто так переубедить человека, у которого эти утверждения являются основой его мировоззрения, невозможно.

Так может, это и есть те самые ценности, о которых говорят философы? Об этом интересном теоретическом вопросе стоит поразмышлять отдельно. Объединять в одном флаконе понятия из разных научных дисциплин следует с огромной осторожностью, и не об этом я сейчас веду речь.

Промежуточные убеждения (intermediate beliefs) – это более конкретизированные идеи, касающиеся отдельных областей жизни, например, отношения с другими людьми, работа, отдых.

Все многочисленные «надо» и «должно» в наших головах – это сюда. Автоматические оценки («Если не поступил в вуз с первого раза – ты неудачник, а поступил с первого раза – молодец!») – тоже сюда. Да вообще все, что мы называем нашими «жизненными принципами» и установками, наши обобщающие выводы о жизни – все это т. н. промежуточные убеждения. Между прочим, поддающиеся корректировке.

То, что поссорившиеся супруги часто называют конфликтом ценностей, на самом деле является всего лишь конфликтом промежуточных убеждений. Почему «всего лишь»? Потому что разрешить этот конфликт гораздо проще, нежели настоящий конфликт ценностей.

Сплошная конкретика

Возьмем пример, с которого я начала эту статью.

Муж отказывается мыть посуду и убираться на том основании, что не мужское это дело. Жена, напротив, очень хочет, чтобы он ее мыл, а также хоть иногда пылесосил. Жене действительно очень нужна помощь со стороны мужа, потому что она крайне переутомлена и на грани срыва. Мужу тоже не сладко, он не может расслабиться в такой атмосфере после работы и уже лезет на стенку.

Кризис не только у жены – кризис у пары в целом. Муж все видит, все понимает, но уперся рогом. У него убеждение, которое он сам считает неприкосновенной «ценностью». Сформулируем это убеждение: «Мужчины не должны заниматься домашним хозяйством».

В когнитивной психотерапии есть техники, которые позволяют дойти до источника этого промежуточного убеждения и разложить его на составляющие.

Может оказаться, что убеждение сформировано поведением родителей, а «залакировал» его выезд с друзьями в студенческие годы, когда все хозяйственные обязанности взяли на себя девушки.

Может быть и так, что с протиранием пыли у мужчины ассоциируется какая-то ситуация унижения. Например, школьная первая любовь высмеивала его попытки произвести на нее впечатление своей хозяйственностью. Он чувствовал себя таким ничтожеством, что запомнил это ощущение на всю жизнь. Ну не может он теперь спокойно взять в руки тряпку! Не надо хмыкать. Если копнуть каждого из нас, подобного рода ассоциаций можно накопать целый пуд. Так что оставим бедного мужика в покое.

Все это не имеет никакого отношения к ценностям. Рационально оценив свое убеждение, мужчина может его пересмотреть и расстаться с ним безо всякого сожаления. Тем более, что любимая женщина страдает без его помощи и он сам уже почти дошел до ручки.

А ценности?

Итак, ценности — это наши сокровища, идеи, ради которых мы готовы жертвовать собой и другими. Промежуточные убеждения — это наши представления о том, как должно быть и как устроен мир.

Что интересно, анализ промежуточного убеждения порой может открыть нам стоящую за ним ценность, которую партнер не разделяет! Например, «честь», «сохранение лица» или «самореализация». Означает ли это, что мы-таки имеем дело с пресловутым неразрешимым конфликтом ценностей? Нет!

Решить проблему и при этом сохранить верность ценностям бывает непросто. Это уже гораздо более тонкая психотерапевтическая работа, и мне бы не хотелось давать о ней превратное представление топорными примерами. Я просто сформулирую два постулата:

1. Начинать надо с промежуточных убеждений, а не с ценностей. Ведь не факт, что за убеждением вообще скрывается какая-то ценность!
2. Можно выйти из любого конфликта, когда партнеры открыты друг на друга и желают друг другу добра.

Если ваш любимый мужчина скажет вам, что для него очень, очень-очень важно не запятнать свою честь, разве вы будете над ним смеяться? Думаю, вряд ли. Да, это может создать проблему, и что? Охолонув от эмоций, вы будете думать, как выйти из ситуации.

А вот если списывать любое несоответствие взаимных ожиданий на неразрешимый конфликт ценностей, далеко не уедешь, это точно.

____
Амели Нотомб «Страх и трепет», Санкт-Петербург 2015
«Словарь философских терминов», ред. В. Г. Кузнецов, Москва 2005
«Философский энциклопедический словарь», ред. Е. Ф. Губский, Москва 2009
Джудит Бек «Когнитивная терапия: полное руководство», Москва-Санкт-Петербург-Киев 2006

На примере этой трагикомической автобиографической зарисовки прекрасно видно, как незнание определенных культурных моделей может сделать из человека дурака (и дуру).

 

Весна, Варшава, все цветет. Первый год моей аспирантуры — почти десять лет назад. Наконец-то тепло, куртки-свитера отправляются в шкаф, а оттуда выпархивают платья, юбочки и туфельки. Все как обычно. И вот бегу я, вся такая девочка, по мостовой Краковского предместья, куда-то сильно опаздывая. Внезапно передо мной вырастает парень и пытается что-то до меня донести. Тра-ля-ля туристы, тыр-пыр-быр экскурсия, бу-бу-бу твой телефон. У меня как у опытного гида-сопровождающего на сочетание понятий «туристы», «экскурсия» и «телефон» реакция автоматическая: я достаю телефон и начинаю договариваться о дате проведения мероприятия. Однако в этот раз автоматизм в силу спешки срабатывает как-то нестандартно: я, не замедляясь, то ли диктую свой электронный адрес, то ли зачем-то записываю его адрес и уношусь в закат. Воспоминание об этом дивном диалоге встречный ветер выдувает у меня из головы секунд за десять.

Подробностей я уже не помню, а жаль. То ли я через несколько дней получила письмо от незнакомца и, помедитировав на монитор, вспомнила наконец ситуацию: ах да, вроде о какой-то экскурсии шла речь… То ли эта встреча все-таки выплыла у меня из глубин подсознания, и я написала сама, чтобы выяснить, насчет какой экскурсии я умудрилась, не сбавляя скорости, договориться. Как бы то ни было, между нами завязывается электронная переписка в довлатовском духе. Действительно, слово «экскурсия» в письмах повторяется довольно часто. Однако отнюдь не в том смысле, что я должна ее кому-то провести, вовсе нет. Оказывается, туристов прогуливает по Варшаве и возит по свету мой корреспондент, о чем и сообщает мне с должной долей небрежности и хвастовства.

Вот полька на моем месте сразу бы все поняла: мальчик познакомиться хотел и непостижимо удачно попал с этой своей экскурсией. Посылаем этого мальчика сразу, если не заинтересовал, или форсируем встречу, если заинтересовал. А я вела себя как хорошо воспитанная русская девушка: из вежливости на эти странные письма отвечала (ну как же можно человека-то обижать…) и ждала, что будет: то ли оно само рано или поздно увянет, то ли я наконец-то прочитаю что-то интересное, и мы подружимся (!). А оно, понимаешь, ни туда, ни сюда. Все лето я периодически получала письма то из Китая, то из Варшавы, то еще откуда-то. Насыщенный, однако, у коллеги-гида выдался летний сезон. Переписка была какая-то искусственная, как будто перед парнем задачу поставили: раз в две недели писать мне по модели «что вижу, о том пою». Я удивлялась, но исправно отвечала. Вежливая же я до жути.

«Товарищ, из дальних странствий возвратясь, позвал меня в кафе»

К началу нового учебного года я уже даже как-то привыкла, что ли. И когда товарищ, из дальних странствий возвратясь, позвал меня в кафе, я встала да пошла. Ну а что? Вроде уже четыре месяца переписываемся, не сказать что часто, но относительно регулярно, чего б и не потрепаться наконец. Подчеркиваю, никаких — никаких! — романтических мыслей в моей голове в его адрес не было. Был профессиональный интерес — надо же поддерживать контакты в индустрии.

В кафе неожиданно оказалось, что он несколько лет назад закончил тот самый Институт этнологии, в котором я училась в аспирантуре. Ух ты! Мы провели прекрасные полтора часа, беседуя о довоенной Варшаве, современных туристах, этнологическом взгляде на мир и межкультурной коммуникации, обменялись профессиональными байками. Было легко, весело и приятно. Естесственным образом прозвучало предложение встретиться еще как-нибудь и сходить пофотографировать какие-то малозначимые, но страшно интересные варшавским гидам детальки фасадов. Честно признаться — я очень обрадовалась, как радуется каждый иностранец возможности подружиться с кем-то близким по духу и интересам. Никакого чувственного контекста наша встреча в кафешке в обеденное время не имела — во всяком случае, я его не заметила.

«Как насчет небольшого романчика?»

И вот, вся радостная от перспектив обретения нового приятеля, возвращаюсь я домой и получаю от этого новообретенного приятеля смс: «Как насчет небольшого романчика?» Нет, на русский язык сложно перевести всю прелесть той польской формулировки. Там было словосочетание, которое обычно используется, когда речь идет о разных мелких удовольствиях типа чашки чая, фильма или тортика. А то, что я перевела как «романчик», обозначает в польском языке не просто страстные отношения между мужчиной и женщиной, а левые страстные отношения между мужчиной и женщиной. Когда это либо на стороне, либо в сугубо развлекательных целях. Точно так же звучало бы предложение откушать мороженого. Отнюдь, сказала графиня.

Выяснение отношений было очень лаконичным и не вышло за рамки смс. На том мы и распрощались. Полька бы плюнула да забыла, а я, вежливая русская девушка, еще предприняла наивную попытку вырулить из «глупого недоразумения» обратно на плоскость приятельских отношений. Охолонув от жуткого разочарования, я написала коллеге в квадрате небольшое, но информативное письмецо, как этнолог этнологу, на тему межкультурного аспекта всей этой ситуации с приглашением к размышлениям. Ответа не воспоследовало…

«А схема такая»

Итак, шокировали меня две вещи. Во-первых, однозначная интерпретация моей сначала вежливости, а позже открытости к дружескому контакту как готовности немедленно нырнуть в лябофф. Во-вторых, форма, в которой поступило интересное предложение. Второе однозначно классифицируется хорошо воспитанными поляками как хамство, и тут медицина бессильна. А вот первое дает много пищи для размышлений о культурных различиях.

Можно было бы списать все на мою индивидуальную, как бы это сказать, одаренность. Однако я заметила, что по похожей схеме развиваются  (и очень часто быстро заканчиваются) знакомства молодых девушек из России с европейскими мужчинами в том случае, если девушка не «ищет мужика», а просто… живет себе. Подчеркиваю, речь идет о ситуации, когда девушка и думать не думает заводить роман: то ли потому что у нее один уже есть, то ли ей в данный момент и так хорошо. У меня перед глазами есть примеры подобных проколов с поляками, немцами, французами и голландцами, и у меня есть все основания полагать, что в пределах Западной Европы схема довольно универсальна.

А схема такая.

Симпатичная незнакомая или малознакомая девушка обращает на себя внимание парня. Интерес к ней вполне конкретный — уж не Канта обсуждать, а во всяком случае, не только это. Однако барышня с самого начала не ловит потенциально-эротический подтекст знакомства. Воспринимает все проявления интереса к ее персоне исключительно платонически и пытается строить крепкую межполовую дружбу. По образу и подобию товарищеских отношений между коллегами и друзьями, воспетыми в сотнях советских фильмов и тысячах советских книг. По модели отношений, без малейших проблем воспроизводимой миллионами русских, белорусских и украинских мужчин и женщин поколения «за тридцать» и старше.

Девушка принимает приглашения в кафе и на прогулки, не реагирует протестом на попытки парня оплатить ее часть счета, в особо запущенных случаях с энтузиазмом соглашается зайти в гости посмотреть футбол, попробовать национальное кушанье или там еще зачем. Для нее это приятельские встречи и никак не свидания. Но для мужчины ее действия — безоговорочное согласие принимать его знаки внимания. Специально собралась и вышла из дома, чтобы встретиться? Значит, ей очень-очень хочется его увидеть. Разрешила ему заплитить за ее заказ? Значит, переводит отношения в романтическую плоскость. К нему домой пришла?! Ну тут уже вообще все понятно…

И… В общем, когда наступает момент истины, всем становится очень неловко.

«Взаимное разочарование было неизбежным»

Почему так происходит? Ведь героями известных мне подобных историй были отнюдь не бессердечные соблазнители, а героинями — далеко не наивные дурочки. И тем не менее сценарий повторяется вновь и вновь. Подробнее я буду рассматривать элементы этой схемы в следующих постах, а то разрастется моя автобиографическая зарисовка в «Войну и мир». Пока что предлагаю взглянуть на всю ситуацию глазами моего знакомого.

Недаром я начала свой рассказ с описания весеннего настроения и гардероба. Молодой человек остановил бегущую по своим делам девушку в джинсовой юбке выше колена и блузке с кокетливым вырезом. Девушка его не проигнорировала, еще и контактной информацией обменялась на бегу. Да он же ей понравился с первого взгляда! Девушка несколько месяцев исправно поддерживала переписку. Ой, не просто так. Девушка приняла первое же приглашение выпить вместе кофе. Безусловно, это «нулевое» свидание, разведка боем (про подводные камни походов в кафе с иностранцами скоро будет отдельный пост). Девушка хихикала над  его рассказами, с интересом слушала и вообще живенько участвовала в беседе. Он же произвел неизгладимое впечатление! Потом еще и согласилась встретиться с фотоаппаратами наперевес — ну все, готова. Можно переходить к водным процедурам.

Наше несовпадение в целях общения было непреодолимым с самого начала. С соотечественниками мы оба, думаю, разобрались бы довольно быстро. А тут каждый воспринимал другого через собственные культурные модели, и процесс растянулся на несколько месяцев. Взаимное разочарование было неизбежным.

И глядя на своих русскоязычных знакомых, я понимаю, что я-то совсем легко отделалась…